Не раз и не два я называл имя своего погодка, Евгения Родионова.
Парня, который за отказ снять нательный крестик и принять ислам был казнен.
РПЦ его не канонизировала, и вряд ли сделает это в скором времени. В правилах нынешней РПЦ канонизировать семью человека, который тупо профукал Империю. Читая его дневники можно только дивиться, что за окном 1916 год, пахнет порохом и кровью, а он - "читал, гулял, играл в шахматы..."
Самодержавные иконы висят в немногих церквах, а вот по Жеке Родионову, идя наперекор синодальному своду законов расписывают иконы, ставят их в столичных и воинских часовням, сочиняют и возносят ему молитвы.
Это так, введение.
А причем тут правозащитники?
А вот причем - как известно, мать Евгения долго его искала. Искала, когда он еще был жив. В какой-то момент времени по карте прямой отрезок от нее, испрашивающей помощи у полевого командира до пленного Женьки было пять километров.
Час ходьбы по равнине, по горам - в одном перевале (день), по судьбе - никогда.
Его убили, а его мать пошла искать помощи у известного тогда правозащитника Сергей Адамыча Ковалева.
www.diary.ru/~lexiff/?comments&postid=35523923Он ее тупо и агрессивно выгнал...
А вот еще одно:
читать дальше"Тяжело ступая на больную ногу и опираясь на посох, человек в рясе, надетой на камуфляж, уже подходил к группе солдат, когда на разбитую снарядами и залитую грязью грозненскую площадь влетел БТР. Из открывшегося люка мешковато вывалился ныне почти не вспоминаемый, а тогда печально известный правозащитник Сергей Адамович Ковалев. В окружении разномастной свиты он засеменил к зданию штаба.
И вдруг громкий, с церковным напевом голос как по мановению изгнал с площади все шумы.
- Господи, прости мне прегрешение мое! Ковалев, Иуда ты!
Размашисто и картинно перекрестившись, батюшка в нескольких фразах дал блестящую богословскую оценку сущности и последствий Иудиного греха. И описал воздаяние.
До сих пор сожалею, что не догадался записать или дословно запомнить ее. По легкости стиля, образности, лаконичности она достойна была творений Иоанна Златоуста.
Над площадью нависла какая-то нечеловеческая тишина. Возникло ощущение, что даже двигатели боевых машин как-то сами собой заглохли.
Ковалев на глазах съежился и сник, а неизменно сопровождавшие его два моложавых кукловода начали испуганно озираться.
- Господи, прости мне прегрешение мое! - Снова повторил человек в рясе. И снова размашисто перекрестился, подняв голову к небу.
Замершая площадь буквально выдохнула рык восторга. Двигатели моментально взревели, десятки молодых солдатских рук легко взнесли батюшку на броню, и облепленные юными телами БТРы, унеслись куда-то в полуразрушенные городские закоулки.
Не знаю почему, но данным правозащитникам в этом городе больше не улыбалась удача...
А потом, похоже, она покинула их вообще... "