Декорации расставлены.
Актеры выучили роли.
Суфлер ушел в отпуск. А режиссер против своего обыкновения упиться перед премьерой в хлам остался до безобразия трезвым и беспощадно холодным.
Зритель просидел все представление не шелохнувшись. К концу прдставления зал застилала удушливая вонь тухлых яиц и гнилых помидоров. Сумочки и карманы просто ломились ими, но на сцене творилась Жизнь и Зритель в ней жил.
Вот прозвучала последняя фраза и бархатный занавес прервал магию Театра. Зритель очнулся, огляделся, устыдился того, с чем он пришел и тихо, без аплодисментов, удалился.