Пришел парень. Воевал в Чечне. Тихий. Коротко остриженный. С двух сторон трепанация. Речь подторможенная, но старается что-то мне объяснить. Спрашиваю: - Что это у тебя, Ваня? Показывает: - Здесь у меня титаник. Как ни странно, настроен очень по-доброму. Инна села разговаривать. Пытаемся понять.
«Неформат умирает» – это уже не смешно. Сильно не смешно. Даже очень. И совсем не вштыривает. Сильно понимаю усталый тон Олмера, когда около год назад в ответ на мое «посещаемость падает» он ответил – «А мне статистика показывает все в порядке». Говнопользователи - уроды, говнотемы не отжигают совершенно, говнофлудеры слишком уж флуд херней разбавили, говномодераторы – козлы и даже говносудьи что-то апелляции не торопятся рассматривать… Неформат-говно. Я уже свыкся с этим утверждением. И с отношением таким – тоже свыкся. Даже когда уважаемый Софиолог как-то пренебрежительно отозвался, точно также я не сказал ничего. Даже не обиделся. Моему каравану похер, что там ветер носит – лай шакалов или же оклики других караванщиков. И если у вас хватает глупости влезать ко мне в приват со словами «А на куя ты сделал вот это вот?!!», то не надейтесь на ответ – мне на такие возгласы насрать. Если вы не поняли всей говногениальности говнозамысла вашего любимо-ненавистного говноадмина, то нафига вы вообще лезете в это говно?!! Не понимаю! Далее. Имейте ввиду, что лучший способ приковать к себе говновнимание говноадмина – это начать обращение так: «Я хочу предложить сделать вот так….» и несколько слов о сути своего говнопредложения. Худшее что вы можете услышать в таком случае, так это короткое «Нет». Ну и пара слов говнопояснений. Чаще говноадмин отвечает следущее: «Вот тебе говнофорум Неформат, даю тебе свое говноадминское говноблагословение – высирай давай свою говноидею сам и делай так, чтобы она смердила на весь Интернет, да так чтобы на короне и годоре глазки защипало и все слетелись к нам на понюхать и вкусить. Надо говномодераторство – получи!» Если совсем серьезно – меня не волнует, что вам там не нравится, я жду серьезных и вменяемых предложений. От любого, чтобы было ясно, в том числе и от redisk-и, будь он не ладен. Авторство меня мало волнует – мне треба идеи и готовность их сопровождать. Все.
А на говнодесерт предлагаю вкусить немного слатенькой и пахученькой говностатистики из говноадминки: Всем приятного говноаппетита. Говновыводы о загибающемся говнофоруме делайте сами.
Полковник: - А что ответить солдату? У меня снайпер, у него зрение – минус пять и глухой блядь…, его снайпером в штатную должность записали. Мина на три метра рвется – он не слышит. Три дня назад подразделение сформировали, сюда отправили. С кем воевать? Как бой в городе вести, не знают. "БМП-3" идет, горит. Экипаж не выходит. Танкист подъезжает, закрывает своей броней, говорит: "Мужики, съеб… вы же подбиты! Еще не горите". Они не вылезли, блядь. Танку, блядь, снаряд залетел под погон. Ушел. БМП сгорела вместе с экипажем. Что, кто обучал? Зачем это все надо, блядь? Сука, давить надо, блядь, удавить, но месяц подготовки… - А вообще, мы правильно делаем, что здесь находимся? - То, что их давить, гадов, надо – правильно! Но давить по уму, б…, обученным войском… НЕ надо столько! Есть же у нас люди! Есть, кто может! Ну, дивизию, две, три, сколько надо собрал, блокировал!"
Григоращенко: За тебя, за Серегу. На выпуске рядом стояли. За Россию. А то, что мы – здесь… Это наша земля. Я – потомственный казак. Этот город основали казаки, мои предки, вот. И я здесь, если надо, положу свою голову. Это наша земля – Россия. Отдадим Чечню – распадется Россия. По телевизору будете показывать, там троим детям, жене, мамке с бабкой привет большой передавайте! Живой, здоровый.
Увольняется аналитик баз данных. Девочка, которая сидит на фирме года четыре. В ее голове удерживаются все логистические схемы. Штучный персонал, таких днем с огнем не сыщешь.
Значит вся нагрузка пока ляжет на меня. А помощника даже мне не найдено. А за тридцатку его найдем не скоро. Да-да-да И еще мне на Преображенке нужен сисадмин примерно тридцатка в зависимости от квалификации.
Необходимо добавить еще один мазок к портрету заболевания. Подцепившие ГАГ интуитивно, но совершенно точно чувствуют, что именно из-за Путина (преподавания ОПК в школах, петросяна по телевидению, арабов в парижских пригородах и янки в Ираке) они не могут начать достойно обращаться с ближними, купить в дом штангу и бросить заниматься чепухой. Им почему-то кажется, что неустроенность их жизни вызвана некими могучими внешними процессами, а не тем, что они сами ведут себя как попало.
Каждый из них, кроме незначительного процента инвалидов, может стать атлетом, полиглотом, любящим супругом и заботливым гражданином. Но им не до того. Они заняты. Они объясняют друг другу до хрипоты, к чему приведет интернетизация мира и что случится, когда иссякнет нефть. Это дает им основания считать, что повседневная этика их собственной жизни -- фигня по сравнению с теми безднами, которыми они ворочают в мировом масштабе.
Это не может не пугать. Люди, которым Петросян, Путин и "клэш оф сивилизейшнз" мешают быть людьми, неизбежно испортят собой любой коммунизм и хилиазм. Не говоря о такой далекой от идеала общественной формации, как суверенная демократия.
что там особо задело: Это мне кого-то напоминаетА вот -- одна из сильнейших сцен документальной литературы прошлого века. Гимназист, ставший жертвой весьма концептуальной войны, потерявший на ней половину своего класса и возвращающийся из страшной реальности на побывку, попадает в пивную, к глобальным аналитикам глобальности:
"...Директор с часами на стальной цепочке хочет получить больше всех: всю Бельгию, угольные районы Франции и большие куски России. Он приводит веские доказательства того, что все это действительно необходимо, и непреклонно настаивает на своем, так что в конце концов все остальные соглашаются с ним. Затем он начинает объяснять, где надо подготовить прорыв во Франции, и попутно обращается ко мне:
- А вам, фронтовикам, надо бы наконец отказаться от вашей позиционной войны и хоть немножечко продвинуться вперед. Вышвырните этих французишек, тогда можно будет и мир заключить.
Я отвечаю, что, на наш взгляд, прорыв невозможен: у противника слишком много резервов. А кроме того, война не такая простая штука, как некоторым кажется.
-- Все это так, - говорит он, - но вы смотрите на вещи с точки зрения отдельного солдата, а тут все дело в масштабах. Вы видите только ваш маленький участок, и поэтому у вас нет общей перспективы."
Но наиболее жалко в их исполнении выглядит любовь.
Шашлычно-романтическая любовь -- это даже не воинствующая инфантильность романтиков классических. Это плохо скрываемое желание поплясать на лысине у ближнего, поездить у него по ушам, посидеть на шее, выпендриться об него с разбегу -- и сорвать за это с жертвы аплодисмент. В достижении этого аплодисмента (обычно выражающегося в дохождении до койки) шашлычные романтики бывают настойчивы до занудства. Они способны торчать под окнами, под дверью и под дверями работы.
Однако по получении признания они быстро теряют интерес к объекту своих Чувств -- ибо аплодисмент был единственным, что от объекта требовалось. Далее ШР могут растратить деньги сожительницы, купив из них пару гвоздичек ей же в подарок. История знает и более отвратительные примеры. Шашлычные романтики -- это таксы на марафонской дистанции любви, и этим всё сказано.
Однажды я писал репортаж про этническую дедовщину в одной самарской воинской части. Там двое дагестанцев взбодрили целую роту. Доходило до смешного: одного бьют, а еще семеро в очереди стоят. К председателю местного Комитета солдатских матерей Лидии Гвоздевой приходили плачущие матери, а она им давала очень нетрадиционный совет: "Лучше идите и объясните своему сыну, что свое достоинство в этой жизни нужно отстаивать. Иногда с кулаками. Пусть они объединятся, один раз отметелят тех двоих, и все встанет на свои места". Ей возражали: "Что вы такое говорите! Вы же должны бороться с неуставными отношениями в армии". - "А это и есть борьба, - отвечала Гвоздева. - Дедовщину создают слабые, а не сильные. Среди казаков, например, не было дедовщины, потому что там все были мужчинами. А если в роте девяносто процентов - законченные трусы, то появление "неуставных отношений" - дело времени".
Лично моя позиция, как уж не раз заявлял - ОПК в школах быть. причем прошу заметить, что я не воцерквлен и вообще атеист по жизни. Мне вероисповедание джедаев и Варда как-то поближе будут. Но при всем при этом - сторонник преподавания основ православия в школах.
Это наша культура. А все прочие мировые культуры следует воспринимать через призму своей.
Мне искренне жаль тех из вас, у кого совесть вступает в разрез с собственными понятиями о чести. Вы не живете в мире с собственными ощущениям добра и зла. Где-то в сказках вы начитались о добре, а в поступках своих живете лишь своим телом и тем, что в пределах досягаемости.. И каждый ваш поступок будет рождать лишь горе и печаль. И чем дальше вы будете идти по жизни, тем больше их будет вокруг вас и однажды они вас пожрут. Что толку крестянину в идеалах рыцаря, если они не повышают урожай картофеля и не улучшают тучности овец?
принц...принц Рэндом. Он единственный из всех, кто с начала саги изменился к концу. Был солнечным распиздяем, а стал мудрым самодержцем и при этом не перестал быть живым человеком - не забросил свои ударные и не задавил сына Мартина, позволив тому выбирать свой путь самостоятельно. Самый живой из всех амберцев. И настоящий.
Татьяна Смирнова обратила внимание собравшихся на то, что идеологические проекты направлены не только на взрослых, но и на детей. Типичным идеологическим проектом является, в частности мультфильм «Князь Владимир», где четко прослеживается разделение персонажей на группу «мы» и группу «они», причем разделение это визуализируется по с использованием этнических стереотипов («мы»-русичи - светловолосые голубоглазые веснушчатые», «они» - печенеги – черноволосые, узкоглазые, широкоскулые). Причем «Мы-группа» является носителем исключительно положительных качеств, а «они» (печенеги и варяги) – являются единственной причиной всех бед и нестроений, представляют и внешнего и внутреннего врага. При этом. Например, единственный «положительный» персонаж из стана печенегов - юный сын хана оказывается единственным персонажем «они»-группы, не имеющим ярко выраженных этнических черт. Этими и другими довольно нехитрыми способами авторы мультфильма сознательно или неосознанно, по мнению Т.Смирновой, формируют этнический стереотип «чужого», причем в первую очередь у детей.